Я и Ленин

Однажды зимой поехали мы с товарищем по работе на телевидении в Карпаты на халтуру. Думаю, все мои читатели знают, что обозначало слово «халтура» в советское время. И какой весомый вклад она приносила в бюджет советских граждан.
Взяли мы камеру, звук, свет… сели в мою машину и покатили по заснеженным дорогам в сторону гор.
Буквально несколько месяцев перед этим я приобрел недавно выпущенную новую модель Волга - Газ2410.
В общем, через метели и заносы на следующий день благополучно докатились мы до славного города Яремче.
Поселили нас в самой высокой точке города, так мне казалось, на верхушке горы. Не помню точно название гостинницы.
Там почему-то не было двухместных номеров и нам выдали восьмиместный. Где хочешь, там и спишь - хочешь у стенки, хочешь у окошка, а хочешь - посредине.
В один из дней, намотавшись по окрестным лесам на машине принимающей стороны и отсняв там гору материала, по возвращению в гостиницу, мы приняли душ в огромной общей душевой на первом этаже и, переодевшись, спустились вниз в ресторан-столовую.
На улице было совсем темно - в горах вечереет рано.
Нужно отметить, что кроме нас по непонятным мне до сих пор причинам, в гостинице почти не было постояльцев, не смотря на разгар сезона. Впрочем, как и выбора в ресторане, невзирая на обширное меню.
Мы уже почти заканчивали ужин и находились в довольно благодушном настроении, как люди хорошо поработавшие и заслужившие отдых.
Тут к нам подошла женщина (по простому, бабка) работающая на кухне.
- Хлопцi, каже, вiдвезiть додому... тут недалеко… километрiв з п'ятнадцядь…
Мы переглянулись.
И тут мой товарищ замечает философски:
- А слабо доброе дело сделать?...
Я обвел грустным взглядом огромный сугроб за окном под которым стояла моя машина и говорю ему в тон:
- чего ж не сделать-то…
Пол часа интенсивного труда ушло на откапывание автомобиля из снежного плена. Не смотря на морозец, после этого захотелось сразу вернуться в душ.
Но ничего, преодолев в кромешной темноте все крутые зигзаги нашей горы, мы благополучно доставили работника советского общепита к ее хате, благо машина стала устойчивой от веса многочисленных сумок нашей пассажирки. Видимо, там находились все остальные блюда из меню ресторана за неделю.
Бабка проворно выгрузила сумки с добычей, сухо поблагодарила и попросила подождать. Через минут 10 -15 ( что она там делала?...) вернулась и торжественно вручила нам трехлитровую банку с подозрительной мутноватой жидкостью. Каково же было разочарование моего товарища, когда он понял, что в банке находится бензин…
А я, наоборот, вздохнул с облегчением. Перспектива находиться с ним в номере в компании с полной банкой альтернативной жидкости меня совсем не прельщала.
Оставив банку с содержимым хозяйке, бензин тогда стоил сущие гроши, мы поехали в обратный путь.
Проезжая через центр, я остановился около телеграфа позвонить домой. Сегодня это выглядит странным и наши дети могут подумать, что мы в их возрасте видели динозавров, но тогда это была единственная возможность связаться с родными по межгороду.
Пошел дождик, погода в горах непредсказуема…
Дозвонились, поговорили. Выйдя из переговорного пункта, я сел за руль.
Первая передача, вторая, третья, плавный поворот, стремительно надвигающийся на меня памятник Ленина…
Машина полностью теряет управление.
Дорога, опять Ленин и опять…их много...они окружают!
Тут нужно сказать несколько слов о советской резине и об управляемости тяжелой Волги. Мы тогда не знали слов «зимняя резина», т.е. теоретически она была, но практически ее никто не ставил.
Всесезонная, а по сути летняя, широкая резина новой Волги на скользкой дороге вела себя как туфли на кожаной подошве. Или более образно, как корова на льду.
Легкие Жигули, которые были у меня до этого, мне часто удавалось вывести из заносов, а Волгу не получилось.
В общем, последнее, что я заметил в непрерывном кружении это был указующий перст вождя мирового пролетариата. Именно в этом месте, куда указывала его рука и случилось первое соприкосновение передка автомобиля с монументом и через несколько секунд еще одно задней частью с гранитным парапетом Горисполкома на противоположной стороне улицы и потом еще и еще.
Удар, грохот, тишина…
Я услышал хлопки и звон разбитого стекла. Машина стояла. Звон продолжался. Я подумал, что у меня галлюцинации от головокружения.
Двигатель работал, дверь не открывалась.
Кое как выбравшись из машины через другую дверь, на первом же шаге я чуть не упал, схватившись за капот. Под ногами был чистый лед, в который превратился недавний дождик.
Осмотревшись на местности я увидел, что огромная цветочная клумба около главного здания города валяется на земле, а вокруг как разбитые елочные игрушки блестят на снегу остатки плафонов огромного фонаря.
Именно эти хлопки я и слышал после удара. Его осиротевший чугунный брат стоял напротив и укоризненно мигал одним из огней.
В запарке я говорю товарищу:
- Давай быстренько поставим клумбу на место! И даже взялся за один конец…
- Ты в уме?! Она больше тонны весит! Странно посмотрел на меня инициатор поездки.
Подтянулись редкие прохожие.
- Чоловiче, ну i отримаєшь ти вiд хазяїна, як дiзнається! Сочувственно произнес один.
- Это моя маши… начал я машинально, но осекся, поняв, что мне все равно не поверят.
Местные переглянулись, в их глазах читалась жалость смешанная с беспокойством.
Белая Волга с номером 0009 не могла по их жизненному опыту принадлежать частному лицу, а тем более парню 27 годков.
- Як ся почуваєшь? Може в лiкарню треба? Участливо спросил другой.
- Садись, быстро! Едем отсюда, сказал я товарищу.
- Чоловiче, куди ж ти поїдешь? В тебе ж бака нема… навсегда запомнилась мне фраза местного жителя.
И действительно, бак моей машины мирно лежал на снегу в месте одного из первых ударов.
Я сразу даже не смог осознать, как такое могло произойти, но потом вспомнил, что у Волги топливный бак висит внизу под багажником. От удара об гранитный парапет его сорвало с места.
Тут стало ясно, что так быстро место битвы с Ильичами мы не покинем.
Вызвали милицию, так как машина была застрахована в единственной страховой компании СССР в «Госстрахе» и нужна была справка.
Оглядывая повреждения автомобиля, я перевел взгляд на памятник. Машина нелепо приткнулась именно в том месте, куда была направленна его указующая длань. Мистика какая-то… подумал я.
Сначала, еще при жизни, прототип (тот еще прото тип) отобрал у нашей семьи, впрочем, как и у всех остальных, все, что было создано трудом поколений, а теперь и машины решил лишить…
Мое счастье, что каменный истукан остался цел, иначе мне могли вменить покушение на самое святое, что было у советского человека и дальнейшая судьба моя оказалась бы незавидна…
Зато сегодня я могу без лишней скромности сказать, что первый начал борьбу, пусть и не очень успешную, с монументами человека, принесшего нашей стране столько горя. «Лиха беда начало!»
Через недолгий(несколько часовый) промежуток времени приехала милиция в лице своего довольно крупного на вид представителя. Он был весьма недоволен ночным вызовом и охватив одним взглядом место происшествия, первым делом спросил меня:
- Пив?!
- Я не пью! Ответил я гордо, чем поверг представителя власти в состояние шока или, как сейчас бы сказали, когнитивного диссонанса.
Пришлось ехать в больницу, где у меня вяли пробу на алкоголь.
Уже выходя из маленького здания местной больницы, где подтвердили правдивость моих слов, он доверительно наклонился ко мне и спросил тихо:
- Скажи, чарку коньяку хльобнув?
- Да Вы что? С негодованием отверг я его предположения.
Хотелось добавить что-то типа:« руссо-туристо облико морале», но вспомнив, что про «руссо туристо» здесь лучше помолчать, сдержался.
Справку об аварии мне все же со скрипом выдали. Без нее я не смог бы ни получить страховку, ни доехать на поврежденной машине домой через посты ГАИ.
Машина понуро стояла на том же месте, а бак уже покрылся слоем снега и был почти незаметен.
Осталось решить, как среди ночи доехать до гостиницы.
Мы залепили небольшую дырку в баке от удара, по совету новых друзей, мылом и, отрезав от осветительных приборов провода, привязали ими бак к заднему бамперу. Потом соединили топливный шланг и, волоча бак за собой по снегу, благополучно завелись и доехали обратно. Волга - машина крепкая.
Снег пошел сильнее и вскоре опять накрыл многострадальную машину белой периной, скрыв ее увечья.