ПО МУЗЕЯМ

Неожиданно для себя я решил стать великим художником.
Если решил, значит решил! Не откладывая дела в долгий ящик, я препоясал чресла и быстро отправился в Музей русского искусства к Юрию Вакуленко.
– Чего припёрся, – сходу ошарашил меня директор – у нас и так всё забито.
– А ты как узнал? – поразился я – я же ещё рот не успел раскрыть!
– С таким-то алчущим взглядом? Да ты в зеркало глянь, – усмехнулся он.
– Юра…
– Хочешь, сделаю тебе кофе и выметайся, я занят! – сатрап был явно не настроен на конструктивное сотрудничество.
Поняв, что дружелюбия и поддержки мне тут пока не сыскать, я устремился в НХМУ к Марии Задорожной.
– Нет, – заявила она, только я переступил порог.
– Портрет? – робко выдавил я.
– Уже есть.
– Можно ещё один, – я решил не сдаваться.
– Их тут полно.
– Так он ма-а-аленький.
– Места свободного нет, и не будет. Проваливай!
Я решил достойно покинуть это несимпатичное место, не объясняя невеждам в чём их счастье.
– К тому же ты ещё жив, – эта загадочная фраза догнала меня в коридоре…
Поняв, что милосердие и сострадание, похоже, как сказал классик, чувствуют себя тут словно в утробе у мачехи, я не пал духом, а отправился обратно, то есть, почти обратно – в музей имени Ханенко, причём сразу мужа и жены..
Вера Ильинична человек мною не до конца разгаданный. Я никогда не могу понять, как она относится к моим идеям.
– Вакуленко мне только что звонил, – ошарашила она, только я успел расположиться в кресле напротив директорского стола.
– И как Вам идея? – небрежно бросил я.
Небрежность и снисходительность крайне важны в разговорах с директорами музеев. Тащась по жаре через Крещатик, я всё спокойно обдумал и составил для себя план. Тут главное, решил я, уверенный тон. Но Вера Ильинична о плане моём не знала, и подыгрывать мне, похоже, не хотела.
– Максим, это музей ЗАПАДНОГО искусства, – таким не совсем приятным тоном, с ударением на «западного».
– Готов! – решился я. В конце концов, какая разница буду я просто великим художником или великим западным художником.
– Тебе нечего делать? – в ответ на моё согласие отрезала она – Ты заешь, что конец квартала? Мне надо вычитывать отчёт, не мешай!
Я решил, что вернусь сюда позже и продолжил свой путь к мировой славе в другом направлении.
В течение недели я обошёл ВСЕ киевские музеи. Даже те, которые на музеи были не похожи. Правда, не рискнул посетить Исторический – в последнее время у него дурная репутация. Говорят даже… Впрочем, это к делу отношения не имеет.
В Музее воды мне, кажется, обрадовались. Но, сказали, что у них специфический профиль, поэтому они с удовольствием примут произведение искусств на их этом самом профиле. Как, скажите на милость, я могу рисовать на воде? Я им так и заявил!
Человек, который со мной разговаривал, радостно встрепенулся и затараторил о скульптурах и замках изо льда. Поняв, что он душевнобольной, я пожелал ему не мыться до скончания века и отчалил.
В музее Гончара Игорь Пошивайло так заморочил мне голову приглашениями на какие-то лекции и семинары, что я чуть было не забыл, зачем туда пожаловал. Он меня внимательно выслушал и, понизив тон, спросил, что я знаю о возможных перестановках в правительстве? Я подумал, что это какой-то важный намёк, но тут его куда-то позвали и он исчез…
Что мне ответил директор Лавры, я так и не понял. В это время монахи, бдящие на колокольне со времён хана Батыя, внезапно проснулись и подняли тревогу. Под колокольный звон Любомир Павлович довёл меня до ворот и долго тряс мне руку. Я пытался позже ему перезвонить, но женский голос мне отвечал, что «абонент» недоступен. Возможно, это была секретарша, которую просили передать мне, что выставка моя будет в виде «абонемента», а она, как все секретарши, всё напутала. В любом случае, меня такой подход не устраивает. К чему вся эта мышиная возня? Слава, так слава! Обойдёмся без ваших колокольных кошмаров.
Поняв, что у родного пепелища тепла не сыщешь, я написал письмо в Лувр. Потом ещё одно. Через неделю ещё. Уж они-то точно за меня ухватятся! Вот сижу, жду ответа…
Мой приятель, отбывший много лет назад в Канаду и пишущий мне время от времени всякие глупости, был сильно изумлён, узнав о моих злоключениях.
– Я и не подозревал, что ты учился живописи, – удивился он.
– Какой ещё живописи? Мне эти глупости ни к чему, – я ему так отрезал, чтобы он не очень там зазнавался в своей тайге.
– А ты давно рисуешь? – продолжал занудствовать этот тип.
– Да я вообще ещё и не пробовал, главное – правильно определить приоритет и подготовить площадку, олух! – эти американцы ничего с первого раза понять не в состоянии.
– Жаль, в Канаде музеев вообще нет, – огорчился он – повидались бы в кои веки.
Вот ведь гусь лапчатый! Очень надо мне в эту его Канаду! Тут вон Лувр с руками почти оторвал. Канада может записаться в очередь на 2029 год, если ещё место осталось.
Вот таков он, тернистый путь таланта! Кто бы мог подумать? Видимо право наше Министерство культуры – ой, не всё в порядке с этими всеми музеями! И много их, ну зачем столько? И руку на пульсе не держат. И содержать их накладно. Вот свалился на них гений просто с неба! Ну, бери – не хочу! Так нет, сидят себе как птеродактили на ветках, выжидают – кого бы покрупнее из вышестоящего начальства сожрать. А может, позакрываем их и будем как в Канаде? Я её себе плохо представляю, но если туда пускают всяких подозрительных типов, то и для гения место найдётся! А к нам никто не едет…
И последнее – все персонажи вымышлены, включая меня и Минкультуры!