Конец «даусизма»

Ольга Андреева, журнал Русский Репортер, 10 ноября 2011, №44 (222).

В ночь на 9 ноября грандиозные декорации к фильму Ильи Хржановского - таинственный подземный Институт, утопическая копия украинского физико-тех­нологиче­ского института, в котором в 40-х годах работал Лев Ландау, - были разобраны. Съемки еще не закончены полностью, но самая дорогостоящая часть работы уже проделана.

Фантасмагория длилась три года. Три года работники утопического Института каждое утро надевали одежду конца сороковых годов, проверяли в кошельках наличность тех же времен, брились опасными бритвами и шли на работу — в НКВД, в подземные лаборатории, институтскую столовую. Для входа в зону необходимо было пройти через заслон энкавэдэшников, подвергавших всех новобранцев тщательному обыску. Все происходящее внутри контролировалось другими энкавэдэшниками. Малейшее отступление от правил жизни внутри зоны немедленно становилось известно администрации.

Три года по календарю Института значит с 1949 по 1952-й. Это время действия фильма «Дау». Режиссер Илья Хржановский создал изолированное от внешнего мира пространство, полностью имитирующее образ жизни той эпохи.
Теперь съемочный период работы над фильмом закончен. Монументальный портрет советской послевоенной эпохи должен погибнуть в жертвенном огне современности.

На вопрос «что это было?» трудно ответить «просто кино». Проект «Дау» намного превосходит чисто кинематографический замысел. За три года своего существования он стал одним из самых мистических явлений российского культурного пространства. В съемках успели поучаствовать десятки непрофессиональных актеров, которых позвали в загадочный Институт за то, что их лица были вполне «советскими»: бизнесмены, журналисты, писатели.

— Это производило впечатление очень сильного современного искусства с сильным внутренним переживанием, — говорит один из таких актеров, основатель издательства «О.Г.И.» и интернет-портала Полит.ру Дмитрий Ицкович. — Такая фантасмагория, опрокинутая в аутентику прошлого. Это не экспериментальная антропология, это именно искусство. Задача режиссера была в том, чтобы добиться поведенческой и внутренней трансформации персонажей. Достоверность достигалась в результате масштаба. Там происходила своя жизнь, и иногда эта жизнь фиксировалась на камеру. Жизнь была вполне реальная, но она имела свою специфику, потому что была подчинена воле режиссера.

Собственно говоря, проект «Дау» независимо от своей кинематографической задачи поневоле превратился в особого рода перформанс или психоаналитический эксперимент. Пока же закрытая от посторонних глаз зона только будоражит воображение. Три года и журналисты, и фотографы вынуждены были довольствоваться той информацией, которую предоставлял в их распоряжение лично Хржановский. Из слухов и сплетен по поводу «Дау» можно, пожалуй, составить немаленький том любительских культурологических и конспирологических изысканий.

Мы решили не пользоваться чужими домыслами и не добавлять к ним свои собственные. «РР» публикует фотопроект Сергея Максимишина с его собственными комментариями. Фотографу удалось пересечь границу зоны и зафиксировать реалии жизни Института. Такие фотосъемки этого проекта никто никогда не делал и, похоже, уже не сделает.

«Эта съемка делалась прошлым летом. Мы там были с одним американским писателем российского происхождения — Мишей. Он делал репортаж, а я снимал. Илья Хржановский разделил всю территорию на две зоны. В одной зоне можно носить современную одежду, говорить так, как вы обычно говорите. Но есть еще вторая зона — Институт. Если вы назовете его съемочной площадкой или декорацией, вас немедленно оштрафуют. Попасть туда просто так нельзя. Только по разрешению Хржановского и только с сопровождением. Там есть еще место специальное, где можно деньги поменять. Наши современные деньги меняют на старые советские. И сигареты тоже меняют. Выдают портсигар с сигаретами без фильтра, какие тогда курили. Насколько я понял, там все друг на друга стучат, при мне один дворник стучал энкаведэшнику на другого — якобы тот тайком пронес в зону мобильный телефон».

«Там еще есть физическая лаборатория, в которой стоят удивительные приборы. Время от времени в стоящих там сосудах начинает что-то булькать. Когда мы туда пришли, как раз булькало.

Еще там был аквариум с каким-то животным вроде бледной желтой лягушки, и женщина-физик зачем-то показы­вала этой лягушке учебник украинского языка. Я спросил — зачем? Мне ответили, что они учат лягушку украинскому языку. Я не понял, это шутка или нет. Наверное, шутка.

Еще в лаборатории стоит огромный шар. Оттуда при нас вышел человек, как будто в этом шаре какие-то испытания проводились. Я вообще физик по образованию, но я не могу сказать, что в обычных физических лабораториях нечто подобное видел. Хржановский уверяет, что там действительно ведутся эксперименты, что он приглашает время от времени всяких научных светил там поработать. У него, например, работал известный академик Петрик, а сейчас работает некий Костя из Молдавии. Я попробовал с ним поговорить, но он не произвел на меня впечатление физика. Они, конечно, разные бывают. Но он сильно отличается от всех, кого я знал. Может, самородок какой».

«Там в костюмерной работают две сестры-близняшки: Оля и Лена. Когда ты их видишь, у тебя едет крыша. Они совершенно одинаковые, одеты одинаково, и так справно работают, что все это напоминает старый мультфильм, где были «двое из ларца — одинаковых с лица». На любой вопрос они отвечают хором и этого сами не замечают.

Там все время стоит очередь из людей, желающих пройти кастинг. На момент нашего появления, со слов костюмеров, там перебывало уже 250 тысяч человек. Люди приходят на кастинг, близняшки-костюмерши подбирают им костюмы. Их переодевают, фотографируют и записывают с ними видеоинтервью. Во время интервью задают удивительные вопросы — например, что такое счастье. Не знаю, зачем».

«Ежедневно там происходит инкассация буфета. Это интересно, потому что на территории Института в обороте только советские деньги. На них можно пообедать, постричься, сделать массаж. Я спросил у Хржановского, откуда он взял столько старых денег, и получил очень резкий выговор. Там нельзя использовать слова, которые мы сегодня используем.

Понимаете, мне было трудно играть в эту игру. Я слишком рациональный человек для этого. Я всегда боялся наркотиков, вообще всего того, что меняет реальность. А в зоне иная реальность. И эта реальность меняла нас. Я инстинктивно этому сопротивлялся. Знаете, чем наша съемка закончилась? Хржановский стал ругаться, что я не то снимаю, не так, как он хочет. Тогда Миша его в сторону отвел и сказал: “Ну, хорошо, вас не устраивает этот фотограф, я вас понимаю. Я с ним, фотографом, почти не знаком, мы вчера только впервые увидились, давайте его выгоним, мы запросто можем обойтись фотографиями из архива…” Рассказывая об этом в своей статье, писатель Миша удивляется тому, как быстро семейные трусы, костюм и еда из буфета превра­тили его в банального советского стукача».