Тайна вечной красоты. (Окончание)

Чистые чувства.

Василий болел уже двенадцатые сутки. То, что началась как простая симуляция, теперь превратилось в настоящую хворь. Время от времени он приходил в себя и еле слышным голосом просил водички.
Каждый раз его сын, Иван Федорович, подавал ему наполненную кружку, сочувственно смотрел ему в глаза и спрашивал, как тот себя чувствует.
На что Василий натянуто улыбался, закатывал глаза и тихонько говорил:
– Ох, стремно мне.
Иван Федорович очень близко к сердцу принял болезнь новоиспеченного отца, он ни на минуту не покидал комнату больного, выполняя даже самые мелкие его поручения. За прошедшие двенадцать дней в комнате у Василия побывали главный врач Мукачева, Ужгорода, мэры обоих городов, посол Чехии, польская целительница. Ходили слухи, что даже президент заинтересовался состоянием здоровья Василия и попросил секретаря узнать, как он там.
Но ничьи визиты не помогали. Единственное, что отметили все гости, да и слуги в доме, это то, что Василий сильно состарился. Он усох, уменьшился, поседел и на вид ему было все 65. А вот Иван, наоборот сильно помолодел. На его голове чернела густая шевелюра, тело было налито молодой энергией, он весь лучился жизнью.
В доме даже начали ходить нехорошие слухи о причастности Ивана к нечистой силе.
К вечеру двенадцатого дня, Василий совсем сник. Его увитое седой бородой лицо не выражало ничего кроме отчаяния и ненависти к американским диктаторам, русской контрразведке и украинскому пищепрому.
Жестом руки с выставленным вперед средним пальцем, он подозвал к себе сына Ивана. Тот беспрекословно повиновался и склонился над лежащим.
Василий кашлянул ровно три раза и еле слышно заговорил:
– Знаешь сынок, – начал он, – я всегда очень боялся именно вот такого момента. Даже тебя, старика, решил усыновить, чтобы тебе ничего не досталось, чтобы не помышлял ты о наследстве. А теперь гляди как все сталось. Ты молод и силен, а я стар. Прошу тебя, пригласи завтра нотариуса, что на Московской, хочу я на тебя завещание оформить.
Иван зашелся слезами:
– Па, ты конечно будешь смеяться, но не нужно мне твое завещание и наследство. У меня никогда ничего не было, я простой таксист. Да и ты не отчаивайся, не помрешь ты, я в Киеве академика одного народного нашел, он всех лечит с помощью соли. Вот и тебе он уже клизьмы соленые прописал, так что жить будешь.
– Слухай, помнишь, ты мне про жизнь свою рассказывал, ну, про соседа, с которым у тебя война была. Про мальчугана, что заклятье на вас наслал. Ты-то свою задачу сполна выполнил, вон теперь тебе как поперло, помолодел даже весь. А с соседом-то твоим что сталось?

Я?

– Маниакально-депрессивный психоз? Вы уверены? – спросил доктор.
– Да доктор, его уже осматривали до Вас. Сейчас он находится в маниакальной стадии, – ответила медсестра.
– А? О! Ага! Кто вы говорите его осматривал?
– Доктор Франклин. Он сказал, что у больного, быть может, еще и обширная психопатия. Что причиной тому нарушение снабжения кровью мозга и сильное эмоциональное истощение.
– Да вы что? А? Ага! Посмотрим, – воскликнул доктор.
Степан Степанович Фрезе был глуховат, медлителен, носил длинные волосы, туго стянутые сзади в элегантный хвостик и накрахмаленный белый халат. При всем при этом, он всегда сохранял железное спокойствие, имел грубоватое чувство юмора и был лучшим психиатром береговской психиатрической лечебницы, куда несколько часов назад доставили Юрия Афанасьевича Рэмбо.
Заходя в ярко освещенный кабинет, выкрашенный, как это и полагается, в ярко-салатовый цвет, в котором на небольшом диванчике уютно умостился больной, Степан Степанович не преминул пошутить:
– Все, вставайте, вам прописали электрошок и трепанацию черепа. Все, что от Вас останется, передадут студентам для дальнейшего исследования.
Глаза деда Юры, и без того большие, в мгновение ока превратились просто в огромные и стали походить на два спелых арбуза. Тело его напряглось, и он тихонечко пустил «шипуна», от чего воздух в кабинете заструился более очевидным и острым запахом. Дедушка рефлекторно поднялся с койки и невозмутимо глядя доктору в глаза, дабы скрыть то, что он и является причиной столь густого аромата, вымолвил:
– Я? Мне? Почему?
Еще никогда в жизни, он не чувствовал себя жертвой настолько, как это было сейчас. Именно поэтому от всех его жизненных убеждений осталась только их суть:
– А я выживу? Что со мной будет?
Степан Степанович, видя столь активную реакцию на безобидную, казалось бы, шутку, понял, что слегка переборщил и решил ослабить напряжение. Помахивая несколькими листочками с печатным текстом перед носом, он успокоил пациента:
– Так, успокойтесь, голубчик, это я не вам говорил, это сестричке за дверью. С вами мы просто побеседуем. Дышите глубоко. Повторяйте за мной. До-ди-дэ, до-ди-дэ. Глубже дышите, глубже. Полной грудью. Молодец.
В атмосфере заметно полегчало. Степан Степанович заглянул в распечатки.
– Ага! Значит ваша фамилия Рэмбо?
Услышав свою фамилию, дед Юра приободрился, покраснел лицом, начал активно жестикулировать. К нему вернулось красноречие и он поведал доктору свою родословную.
– А? О! Ага! Так выходит, вы царь?
– Да, царь! Я!
– Ага. Скажите, а у родителей ваших, психического оскуднения не наблюдалось?
– Чего? У меня, да?
– Глуховаты? Подлечим! Спрашиваю вас, родители тоже царями были?
– Ну а то кто же еще, конечно цари. Кто еще у царя родители?
– О! Ага, – Степан Степанович делал карандашом пометки в распечатках. – Бывают ли у вас галлюцинации, – зрительные, тактильные, обонятельные, вкусовые?
– У меня? Что? Я, это… Как так?
– Ну, странное что-то происходило у вас за последнее время, необычное?
– У меня? Ну, так я к вам поэтому и пришел. На меня проклятье наложено!
– Ага, о! Проклятье. Что, нос отваливается?
– У меня? Нет, у меня нос в порядке. Кривоват, это да, но он в порядке.
И Юрий Афанасьевич поведал доктору всю историю со своим соседом и ужасным колдуном-мальчишкой. Не нужно и сомневаться, что в этой истории дед Юра представлялся честным и добрым человеком, а все остальные, даже соседки, прячущиеся за шторками, выглядели чистыми подлецами и заслуживали сурового наказания.
Дослушав историю до конца, Степан Степанович сильно обрадовался. Он потирал руки и расхаживал по кабинету из угла в угол, изредка бросая короткий взгляд на пациента. Дело оказалось эксклюзивным.
Похоже, что ему, обычному провинциальному врачу, наконец-то улыбнулась настоящая большая удача и он столкнулся с чем-то поистине уникальным. Возможно, что он даже получит «Нобелевскую» за вот этого вот «перчика».
– А, вот, скажите, любезный, откудова у вас такая патологическая зацикленность на себе?
– У меня? На себе? Да кто такое сказал? Я за собой такого никогда не замечал. У меня же совсем другие проблемы, доктор, разве вы не видите? Помогите мне.
– О! Ага, а вы осознаете, что постоянно говорите только о себе?
– Я? О себе? Да когда это я о себе? Я же вам говорю, это ОНИ меня околдовали. ОНИ виноваты, а не Я, неужели не ясно?
– Ага! Замечательно, – Степан Степанович достал из карманчика халата вышитый украинским орнаментом платочек и вытер вспотевший от волнения лоб, – Знаете, Рэмбо, вы станете героем.
– Я? Героем?
– Да. Героем всех современных книг по психиатрии. Благодаря вам будет написана диссертация, которая будет посвящена новой болезни, ярким представителем которой вы являетесь. Пожалуй,я назову ее «мне-меня-Я-мания с патологической фиксацией и нарастающей индукцией». А вы, друг мой любезный, располагайтесь поудобнее. Тут теперь вам и дом родной и семейный очаг. Таблетки вам заменят завтрак, а судно под кроватью – жену.
– Я? Мне? Почему я? – дед Юра спрятал лицо в руках и начал тихонечко всхлипывать.
– Да не расстраивайтесь вы так, все в жизни только начинается. Скоро нам с вами предстоит серьезная встреча, так сказать «научный консилиум». Посмотрим, что скажут мои знакомые.

Фрейм.

А в то самое время, когда происходили все эти загадочные события, на очень удаленном краю Земли, в пустыне Гоби, небольшой рыжевато-прекрасный верблюд, никуда не торопясь, жевал свою любимую колючку. Он был всецело поглощен своим занятием и с нашими героями его объединяла только одна общая черта. Ни он, ни они не имели никакого понятия о существовании друг друга. Они все жили в совершенно разных мирах.

Почему опадает листва?

Вечерело. Рыжая листва, кружась, опадала с кленов. Двор был наполнен разноцветными пятнами света и детскими голосами, которые доносились неизвестно откуда. Посреди двора стояла невысокая старушка, в руках у которой была увесистая метла. Легкими, уверенными движениями мела она опавшую листву и что-то тихонько напевала.
Василию никак не удавалось расслышать текст песни, да и лицо пожилой дамы было постоянно скрыто. Как ни пытался Василий обойти ее со стороны, она все время оставалась к нему спиной.
– Кто вы? – спросил совсем слабый, сгорбившийся и седой Василий. Он видел в очертаниях стоящей перед ним женщины что-то знакомое.
– Вы та гадалка, да?
Старушка не отвечала и продолжала мести листья. Она делала настолько резкие и сильные махи метлой, что листья, которые она мела, только сильнее разлетались.
Руководимый странным, незнакомым ранее чувством, он проковылял вплотную к старушке и предложил:
– Бабуля, вы неправильно метете, так у вас ничего не получится, давайте я помогу.
Старушка перестала мести, но не повернулась. Неожиданно молодым голосом она ответила:
– За предложение помочь спасибо тебе большое, Василий. Да только не сможешь и не пожелаешь ты мне помогать в моей работе. Посмотри на этот двор, готовится к зиме и который скоро весь уснет. Это мир, в котором ты живешь. Листья же, которые падают с деревьев, – это обрываются жизни людей, готовых к вечному сну. Я, как ты уже, надеюсь, догадываешься, та, кто метет эти листья и уносит их в неизвестное. Я смерть. И сегодня оборвется твой лист. Изо всех сил я пыталась наставить тебя на путь жизни и созидания, но ты предпочел не видеть моих подсказок, так что теперь, хоть мне и самой это печально, вышел твой срок.
– Постой-постой. Так не честно. Я выполнил все твои требования, нашел ведь, этого, как его… Усыновил.
– Но ты так и не сделал главного. За все время, отпущенное тебе на Земле, ты сам не помог ни одному живому существу. Не сделал ничего красивого, не гордости ради, и не ради почета, а просто так, ради самого действия, как Человек. И даже сейчас, о, глупая ирония, когда, почувствовав мою близость, ты испытал возвышенное чувство и решился помочь, оказалось, что ты предлагаешь смерти мести жизни других людей.
Старушка начала поворачиваться к Василию, и вот, когда он, переполненный ужаса, готов был увидеть ее лицо, его подхватил сильный ветер и начал кружить, словно пушинку, унося куда-то вдаль.

Время пить чай

Василий проснулся, тяжело дыша, но радостно скашивая глаза на мир. Он осмотрел себя: старые дряхлые руки, обвисший животик, седая борода. То, что еще вчера вечером его так угнетало и страшило, теперь просто не имело значения. Ведь он еще жив и у него появилось понимание, цель, которую он должен успеть осуществить.
– Ванька! Сынок, ты где, лодырь? Вставай давай, нету времени бока пролеживать. Батька твой здоров и жаждет нести миру красоту да радость.
В комнату шумно вбежал растерянно зевающий Иван. Одет он был в коричневую пижаму, на голове элегантный белый колпачок, а на ногах красные тапки с огромными балабонами. За спиной у него сгрудились изумленные слуги. Все как один они стояли с раскрытыми ртами и пялились на «спятившего» хозяина.

Новая жизнь

С этого момента жизнь на Закарпатье закипела по-новому.
Первым делом Василий разыскал старого слугу и нанял его снова на работу в дом, при этом выплатил жалование на пятьдесят лет вперед и пожелал долгих лет жизни.
Следующим шагом организовал очистку лесов, рек и городов Закарпатья от мусора.
Далее! Выделил огромные средства на реконструкцию городов, прокладку дорог.
После чего последовала еще целая череда полезных дел. Таких как: возведение самого крупного улья в мире, создание безалкогольного вина под названием «С.О.К», завоз огромного количества песка на пляжи, организация детского президиума в «Ратуше», организация праздника «Цветущие сакуры» и многое другое.
Сам того не ожидая, Василий полностью преобразился. Он больше не был стар и печален. Наоборот, он «светился» как солнце и только и делал, что искал горемык да обездоленных, чтобы им чем-то помочь.
Поговаривают, что однажды к нему на улице подошла необычная попрошайка. Она была очень вежлива и хитра. У нее были длинные рыжие волосы, темное пальто и небольшая темная шапочка. Слегка прихрамывая, она приблизилась к машине, в которой сидел Василий, и тихонько произнесла:
– Извините пожалуйста, будьте так любезны, не могли бы вы мне помочь?
Василий, увидев такую горемыку, решение принял моментально. Он выскочил из машины, и, придерживая дверцу водителя, проводил на свое место женщину. Пока она удивленно сидела, вцепившись руками в руль, он протянул ей ключи, говоря:
– Не забудьте завтра заехать к моему нотариусу, оформить документы на машину.
Он даже ни на секунду не задумывался, кто была эта женщина, нуждалась ли она на самом деле, или была профессиональным игроком. И что она сделала с его подарком его больше не интересовало. Он научился действовать только ради самого действия, не думая о последствиях и о наградах.
Через некоторое время, мукачевцы заметили, что справа от рынка «ГИД» началось строительство нового здания. Никто точно не знал, что это за постройка, но ходили слухи, что за стройкой следит сам Василий и, что это будет какой-то музей.

Ванька и шкафы.

Время шло. Приближался день открытия музея. Уже были составлены списки приглашенных и назначена дата открытия. Приготовления шли полным ходом.
Несмотря на огромные расходы на благотворительность, и учитывая, что сам Василий в бизнес больше не лез, доходы от его предприятий фантастически выросли.
Сам же меценат все скрупулезней относился к затратам на свою особу. И вот теперь, перед самым открытием музея он решил «зажать» на покупке нового костюма, и полез порыться по шкафам в поисках хорошего и не слишком заношенного наряда.
Недолго он лазил по шкафам в одиночку, дефилируя по комнате в красных семейных трусах. Через минуту-другую на помощь ему пришел Иван. Улыбаясь, он протягивал прекрасно скроенный костюм от Александра Амосу, в котором Василий провожал своего отца в последний путь.
«А что, это даже как-то символично», подумал он, «отец всегда мечтал о музее, и всегда видел меня таким, каким я стал сейчас. Пусть будет этот костюм».
Он примерил костюмчик, засунул руки в карманы и обомлел. В левом кармане брюк он обнаружил записку, ту самую, которую он нашел у отца и с которой он тогда так потешался.
Непослушными от волнения пальцами он развернул начинающий желтеть от времени лист бумаги, где аккуратным отцовским почерком был выведен текст легенды.
Василий перечитал ее.

Содержание записки

Фея За.
Когда-то давным-давно, так давно, что сейчас уже почти никто и не помнит, между Карпатами и Альпами было большое и чистое море. И была у этого моря царица. Но время шло, появились люди, они, как всегда, где-то чего-то наворотили и море исчезло. И исчезло оно так основательно, что морской царице не осталось ничего другого, как стать феей и отправиться странствовать по Земле. Поговаривают, что ее даже встречали на молодежной вечеринке, у сестры на Луне.
И вот, однажды, ей стало так тоскливо, что она даже не могла понять, чего она хочет, но точно знала, что она хочет чего-то. Немного покружившись на месте и походив из угла в угол, она поняла, что она жутко скучает по родным краям.
Собрав свои небольшие пожитки, она отправилась к себе, на ЗАкарпатье…
Там где ранее было море – земля покрылась цветами и травой, выросли огромные деревья и между ними с высоких гор потекли серебряные ручьи. Целую ночь она пролежала на холме, любуясь огромными звездами, которые отражались в глубоких озерах ее зеленых глаз. А утром, встав во весь рост, взмахнула руками и закружилась по холмам в танце.
Чем больше она танцевала, тем более дивным светом заливало равнины и горы.
И стала фея сущностью этих мест, их духом.
С тех самых пор, она заботится об этом крае, окружая его заботой.
А так как она очень полюбила людей, живущих там, то она, будучи великой шутницей, часто разыгрывает их, превращаясь в кого угодно: то в гадалку, то в странника, то в музыканта, то в вора… Шутки ее незлые, хоть иногда от них и стынет в жилах кровь, – они всегда несут знание, делают людей мудрее и добрее.
Никогда не знаешь, где ее повстречаешь и кем она будет на твоем пути, но встретиться она может любому.
И если, однажды весной, ты прогуляешься по прекрасным улицам Мукачева среди цветущих сакур, ты поймешь, как удивительно красиво ее любимое платье. Или, вдруг, осенью ты услышишь, как в небе летят «ключом» птицы, ты будешь знать, что она рядом и это в небе звучит ее волшебная флейта. А выйдя ясной ночью на улицу и посмотрев на небо, ты увидишь, как смотрит она на землю и любуется краем, который называется Закарпатье.


По собственному желанию.

Вася и Иван давно перестали называть друг друга отцом и сыном. Теперь они были просто братьями. После происшедших с ними событий, их было очень тяжело вывести из равновесия разными чудесами, скорее, они надеялись и верили, что чудеса в их жизни только начались.
Поэтому, зайдя в зал музея , где в честь открытия собрались гости, они нисколько не удивились, а скорее обрадовались такому разнообразию. Среди обычных, но очень значимых людей, сновал самый разнообразный сказочный народец. И шуршащие, и светящиеся, и зеленоватые, и укрытые шерстью, несколько переливающихся, но больше всего шумных и летающих. И, хотя, Василий не знал ни их названий, ни увлечений, он был ужасно рад таким гостям. В центре зала, в прекрасном розовом платье, стояла высокая женщина, за руки она держала двух очаровательных девочек. Она посмотрела на Василия и Ивана своими сверкающими зелеными глазами, и они сразу поняли, что перед ними фея ЗА.
Далее последовала скучная официальная часть, которую организовали ученые мужи из различных культурных заведений страны. Но так как лесные и горные жители не знали странных правил открытия музеев, они постоянно повизгивали, громко сопели, летали под потолком и шелестели листьями, чем страшно раздражали профессоров.
И тут, когда уже уровень скуки среди людей начал переходить в стадию начала фуршета, а сказочные жители то тут, то там начинали танцевать, произошло неожиданное событие.
На сцену вышел человек в белом халате, который в руках вез каталку, с привязанным к ней дедушкой. Остановившись на сцене, он почтительно кивнул стоящей в зале фее ЗА. Она тоже ответила ему вежливым поклоном. Все смотрели на доктора в недоумении и только Иван узнал в привезенном дедушке своего соседа Юру.
– Браво! Браво! Господа, прошу обратить внимание на сцену, – фея ЗА хлопала в ладоши и пробиралась к сцене.
Поравнявшись на сцене с доктором, она заботливо спросила:
– Ну что, как он?
– Да ничего, хочет что-то сообщить всем присутствующим.
Слово перешло к деду Юре. Не поднимаясь с кресла, он начал говорить.
– Фея ЗА, прошло достаточно много времени, пока я находился на береговском курорте. Под угрозой опасных уколов и грозных белых халатов я кое-что понял. Больше не хочу жить как раньше и быть тем, кем был всегда. Хочу нести пользу и хочу быть вашим конем!
– Конем? – удивилась фея.
– Да, конем. Белым. Навсегда. Буду возить вас по вселенной. И знакомых ваших катать без устали. Ну пожааалуйста, – начал клянчить он, как ребенок.
В зале повисла предрассветная тишина. Все уставились на фею в ожидании ее решения.
Помедлив, она ответила:
– Ну да ладно, конем, так конем. На ближайшие триста лет, а там посмотрим.
Раздался треск и на сцене, вместо деда Юры, появился шикарный белый конь. Зал зашелся овациями. Фея ЗА потрепала его гриву и вскочила верхом.
В этот момент ударила музыка и открылись широкие двери, отделявшие зал от улицы.
Все гости во главе с феей отправились к сияющему солнечным светом выходу.
Выходя на улицу, фея повернулась и сказала:
– Пусть музей этот называется «Музей Вечной Красоты».

Начало.

Последнее, что помнят очевидцы, это то, как прекрасная леди на светящемся белом коне взмыла в воздух. За ней последовали Иван и Василий, держащий за руки двух озорных девчушек. Из толпы отделилось еще несколько человек и других странных сказочных созданий и последовали за ними.
Так, поднимаясь все выше и выше, они сверкали на солнце, пока не растворились в далеких, похожих на сладкую вату облаках.
А оставшиеся на Земле ЗАкарпатцы, окончательно поверив в чудеса, стали и дальше жить-поживать да добро раздавать.

Иван Закарпатский
www.expromt.inf.ua