Тайна вечной красоты. (Продолжение)

Не хотел а полюбил (хохо-не-хохо).

Дед Юра, как истинный носитель легендарной фамилии Рэмбо, собирался на войну. Фамилия эта досталась ему от его отца, а его отцу от его отца, а тому от одной ведьмы, которая предрекла, что в будущем появится магическое искусство «живых картинок». «И будет среди этих картинок одна история, про великого воителя Рэмбо», говорила она, и что если он возьмет фамилию этого воина, то в будущем потомки обретут покой, счастье и будут очень благодарны.
Хотя дед Юра и происходил из простой крестьянской семьи, он очень гордился своей фамилией и всем рассказывал историю ее происхождения. Правда, он всегда солидно привирал, говоря, что род его пошел от Петра I и в нем течет королевская кровь.
В 90-х годах Юрий Афанасьевич даже сделал неплохой бизнес, продавая титулы князя или, на худой конец, графа, «сильным мира сего» в центральной и восточной Украине. Бизнес развивался стабильно и набирал обороты. В то время появилось несметное количество «продвинутой» бандитской элиты, которая располагала изрядными финансами и, во что бы то ни стало, хотела приобщиться к знатному сословию. За солидную сумму Юрий Афанасьевич предоставлял претенденту такую возможность, вручая специальный орден и грамоту с указанием титула.
Но ему так и не суждено было стать миллионером. Как это часто и бывает в подобных историях, настал день, когда на пути у деда Юры повстречался настоящий родственник Петра Великого. Это был детина, два с лишним метра высотой, кучерявые светлые волосы на голове, груди и руках, красная рубаха, хромовые военные сапоги, прокачанная шея и тяжелый подбородок. Он появился в кабинете деда Юры под видом клиента в сопровождении очень крепко сложенных и сурово смотрящих дедушки и бабушки, которые подтвердили, что дед Юра не имеет ко двору никакого отношения.
Буквально через несколько минут, черный Мерседес мчался по не очень качественной дороге, удаляясь от города. В его тесном и неуютном багажнике, посапывая и покряхтывая, возлежал дед Юра. В те далекие времена было очень модно всех неугодных «вывозить в лес», дабы последние минуты осужденного были наполнены красотой пения птиц.
Умереть в этот день деду Юре не удалось. Когда небольшой, но коренастый водитель машины вынул его из багажника для экзекуции, ему удалось сбежать, наобещав не очень образованному детине пол-царства, жену и триста килограмм конфет в придачу.
После этого случая он навсегда вернулся на Закарпатье и никого не терроризировал, кроме пожилого, но легко идущего на конфликт соседа. В ссорах сосед всегда проигрывал, что доставляло Рэмбо огромное удовольствие. Но так продолжалось лишь до сегодняшнего дня.
Два часа тому назад, дед Иван нанес Юре жесточайший удар. Как теперь был уверен Юра, сосед специально подкупил какого-то мальчишку, и тот, используя психологические трюки, ввел Рэмбо в когнитивный диссонанс на глазах скрывающейся у себя в домах публики.
Этого он простить не мог, поэтому готовился к самому мощному и беспощадному возмездию за нанесенное оскорбление. Для этого он перечитал словарь уголовного сленга. В Интернете уточнил правильность написания некоторых матерных слов, имеющих прямое отношение к человеческой анатомии. Пролистал руководство по каратэ для спецслужб и поклялся себе, что без «тяжких телесных» сегодня не обойдется.
Надев старую шапку «ушанку» из кроличьего меха и задрипанный серый свитер он, сунув в качестве оружия в карман плоскогубцы, перекрестился и шагнул в сторону двора, дабы молниеносно и решительно атаковать соседа.
Но! Как только он открыл двери своего дома и сделал шаг вперед, он живот к животу столкнулся с толстым, мерцающим на зимнем солнце самоваром, который самозабвенно держал в руках ненавистный соплеменник, дед Ваня.
– Добро пожаловать сосед, заходь, – против своей воли выпалил дед Юра.
– Вот спасибо, а я тебе подарок принес, – ответил Иван, и вытащил из кармана брюк любимые запонки ручной работы – фамильную драгоценность. Далее любезности перешли из первой фазы, когда приветствуют друг друга, дарят подарки и улыбаются, во вторую, когда обнимаются, просят прощения за все былое, возвращают украденное. Чуть позже пришел черед и третьей фазы, когда деды собрали всех родственников у Юры дома, обнялись и поклялись называть друг друга братьями до конца своих дней.
При всем при этом, оба отлично помнили, какими были их отношения еще несколько часов назад и один из них, а именно дед Иван, получал несказанное удовольствие от того изменения, которое с ним произошло. Второй же был уверен, что на его род наложено страшное проклятье и пытался изо всех сил взять себя в руки и мысленно уже несколько раз «порешил» ненавистного соседа.

Слугу вызывали?

Прошло шесть с лишним месяцев со дня кончины Ивана Васильевича. Василий переехал жить в дом отца. Навел порядок, – так, как считал нужным. А именно, уволил всю старую прислугу и нанял новую. Сделал ремонт в нескольких комнатах, «стильно» покрасив стены в лимонный цвет. Построил новый высокий забор вокруг усадьбы, да такой, чтобы соседи и взгляд не могли бросить в сад, а вороватые детишки чтобы и не помышляли «умыкнуть» Васькино яблочко.
Но, несмотря на все эти чудачества, Вася чувствовал себя скверно, его мучило уныние, он не знал куда себя деть и что делать. Однажды он даже несколько часов рассматривал мышеловку, раздумывая, не засунуть ли туда пальцы.
Просыпаясь среди ночи, он подолгу лежал и смотрел в отблески света от электронных часов на потолке и думал о смысле жизни. Иногда от осознания безвыходности он даже подолгу гудел как паровоз, чем пугал и одновременно веселил прислугу, тихонько столпившуюся у его дверей.
И вот, однажды, среди одной из таких ночей разразилась сильная буря. За окном бушевал ветер и лил дождь. Молнии сверкали как гнев Божий, и казалось, что они пронизывают землю насквозь во время своих ударов. Вася не спал. Он был сильно напуган, понимая, что перед такой стихией ему никто не поможет. От страха он прильнул щекой к золотому подсвечнику и, сидя на кровати, вслух уговаривал себя, что все в порядке и что он еще не сошел с ума.
В дверь тихонько постучались. Василий бухнулся в постель,сделав вид, что его разбудили, спрятал подсвечник под подушку и, зевая, раздраженно разрешил войти неизвестно кому.
На пороге его комнаты стоял старый дед. На нем была рыбацкая куртка и широкополая японская треугольная шляпа из тростника. Вдруг, за окном ударила молния и осветила силуэт вошедшего человека. Куртка была зеленоватого цвета, очень старая и выцветшая. Ноги кривоватые, обутые в высокие сапоги. В руке он держал небольшую лопату. Все это было жутко мокрым. Опять ударила молния, и Василию показалось, что глаза старика блеснули зеленым светом, как у кота. Василий от страха подтянул ноги и часто задышал. Он узнал деда. Это был слуга. Настолько старый, что о нем ходили слухи, что он служил еще прадеду Василия, и уже тогда он был очень стар. Это означало, что ему уже больше ста пятидесяти лет. Дед всю свою жизнь служил только их семье, никогда никого не обманывал и помогал во всем, в чем только мог, а это означает, буквально во всем.
А Василий, этот неблагодарный, несносный мальчишка, взял его да и уволил на все четыре стороны, обокрав деда на последнее жалование. И теперь вот дед перед ним, пришел отомстить и навсегда решить для него вопрос о смысле жизни.
Гость прошествовал в полном молчании через всю комнату и сел на край кровати. Он долго изучающе смотрел на дрожащего хозяина комнаты.
– Ну, я тебя слушаю, – еле вымолвил Василий.
Старик молчал.Василий осмелел:
– Чего тебе надо-то? За деньгами пришел? Вон они, в тумбочке, возьми сколько надь.
Старец даже не моргнул, он смотрел в глаза Васи, не отрываясь.
Молодой человек с большим удовольствием послал бы деда подальше, но тот факт, что на часах три часа ночи, а в руке у деда лопата, сдерживали его и заставляли ждать инициативы от старого слуги.
– УУ…УУУ… – неожиданно для себя начал подвывать Василий.
¬– УУ…УУУ… – эхом отозвался дед и засмеялся:
– Неужто напужался, Васенька? А я-то, дурак старый, видишь, промерз на улице, а тут в тепло зашел, на кровать твою сел, да и задремал. – Старый слуга проследил за взглядом Василия,пялившегося на лопату.
– Ах, это, та не страшись, это кто-то из твоих работников в коридоре забыл, а я взял, чтобы прибрать ее, – с лица деда не сходила улыбка.
– Я вот с чем пожаловал, дошли до меня слухи, что не спится тебе и не живется, что покоя ты не имеешь, и как дальше жить не знаешь. Помогу я тебе. Вот тебе адресок. Ты прочти его да запомни. Там живет гадалка одна, она любую проблему решить поможет. Только ты на машине не едь, все равно в пути сломается, а ты нервничать будешь. Ты на поезд садись и на поезде добирайся, а дальше пешочком, через лес.
Он протянул листок бумаги. На нем была нарисована небольшая карта и написан адрес.
Василий оторвал взгляд от листка и хотел поблагодарить деда, но когда он посмотрел на него, то был удивлен больше, чем когда-либо в своей жизни. Дед начал оплавляться, словно свеча, и, пройдя через целую серию метаморфоз, превратился в собаку. В настоящего огромного дога. Васька чуть не описался. Дальше – хуже. Собака превратилась в белку, белка в рыбку, рыбка в утку, утка в яйцо…
У Васи даже проскочила мысль, что сейчас будет иголка и именно так вот обычно приходит смерть.
Но, после следующей трансформации, яйцо превратилось в небольшой сверкающий шарик и вылетело в приоткрытую форточку.
Василий от неожиданности дернулся всем телом и… проснулся.
В руках он все еще сжимал подсвечник, а за окном бушевала гроза.
На пороге комнаты стояли сбежавшиеся на вопли хозяина слуги.


В путь.

Закончилась весенняя гроза. На небе светило яркое солнце. Но светило оно и в груди нашего страдальца. Он бодро вышагивал в сторону мукачевского железнодорожного вокзала, с каждым шагом удаляясь от своей машины, наполненной удивленной охраной.
С самого утра Василий чувствовал необычный подъем. Он проснулся в восемь часов и в рекордно быстрые сроки оделся, совершенно самостоятельно, чего в последнее время не случалось.
Куда-то позвонил и узнал расписание поездов.
Все дело в том, что на него произвел огромное впечатление сегодняшний сон. Василий, как-то необычно для себя, помнил все детали, а особенно указанный адрес. А еще его удивляла та жизнерадостность, которая наполняла его, как только он начинал действовать в направлении, указанном ему стариком во сне.
Вот подошел он к кассе и стоит. Вылупился и смотрит на кассиршу, не знает, что дальше делать надо, на поезде-то он с детства не ездил. А дама ему:
– Чего тебе, сынок?
А он ей, запинаясь, так, мол, и так, билет нужен.
Кассирша сообщила, сколько это будет стоить. Вася аж струхнул, не перепутала ли она чего, такой мизерной была сумма. Он-то думал, что меньше чем тысяча долларов в этом мире уже ничего стоить не может.
– А могу я купить у Вас поезд? – искренне поинтересовался Василий.
– Нет, поезд купить нельзя, можно купить только место. – Кассирша заулыбалась, понимая, что паренек явно «не в себе». Но когда последний достал из небольшой коричневой кожаной сумочки пачку евро, номиналом по 500, и когда он протянул одну бумажку, сказав:
– Сдачи не надо, – кассирша окончательно разулыбалась. И,заикаясь, искренне пожелала приятного пути.

…вагон бежит качается.

В поезде оказалось уютно и интересно. Покупая билет, Василий почему-то выбрал плацкарт. Как оказалось, это странный такой вагон, в котором едут все сразу, шумят и распространяют странные, незнакомые запахи.А через вагон время от времени проходят странные гости.
Вначале это был слепой, который разносил людям календарики и журналы, которые потом с тем же успехом собрал, не продав ни единого.
Затем вошли дети – цыганчата. Они подходили к каждому, сурово смотрели в глаза и протягивали руку с немой просьбой. От этого действия у всех тут же просыпалось сильное желание повнимательнее рассмотреть мелькавшие за окном великолепные горные пейзажи.
Третьим эшелоном прошествовали цыгане взрослые. Они играли на разных музыкальных инструментах. Впереди шел барабанщик с огромным барабаном, за ним – скрипач, далее – гитарист, трубач, тетка с бубном, дед с синтезатором, карлица с тромбоном. Замыкал шествие настоящий бурый медведь. Эта компания хорошо заработала, сорвала аплодисменты и развеселила всех едущих, спев песню «Голубая луна».
Почти весь путь Василий проехал один в своем отделении вагона. Он даже не заметил, как к нему подсели две толстые бабы, и ни на кого не обращая внимания, начали лопать дурно пахнущую колбасу с хлебом. Не заметил он, ни того, как подошла какая-то старушенция, и долго стояла возле них, ни того, куда эти трое потом исчезли.
Очнулся он только от резкого толчка. Поезд остановился, не доезжая до Львова, просто в каком-то поле. Пошел слух, что кто-то нажал «стоп-кран».
Василий выглянул в окно и сильно удивился, увидев, что место, где остановился поезд, это как раз то место, где ему лучше всего выходить.
Выйдя на улицу, он убедился, что из поезда выскочил он не один. Из соседнего вагона, очень осторожно, но торопливо слезла толстая негритянка. В руке она держала увесистую плетеную корзину.
Когда поезд тронулся, а Василий уже отправился своей дорогой, женщина продолжала стоять там, где сошла. Вася обернулся, чтобы увидеть, чем занята дама, и, как ни странно, ему показалось, что она разговаривает с корзиной.
– Светочка, ну, а что же делать? – донеслось до него.
«Наверное у нее там мобильник», решил наш герой и отправился через лес своей дорогой.
Мобильник?

Света дружила с Людой с раннего детства. Всю жизнь они прошли вместе. Детский садик, школа, торговый институт. Вместе в палатке при «Помаранчевой».
Вот и сейчас они вместе делают свой небольшой бизнес. Проще говоря, торгуют кальсонами да носками, возя их из Черновцов и продавая в Ужгороде и Мукачеве.
На днях у них появилось неотложное дело во Львове. Люда утверждала, что если оно выгорит, то их бизнес вырастет вдвое, и они заживут как олигархи.
Света не очень верила в надежды подруги, но поехала с ней.
В дорогу они, как всегда, взяли хорошей колбаски, лучка, семечек. Светик прихватила бутылочку «горькой».
В поезд сели без приключений и вполне удачно устроились напротив молодого и весьма симпатичного юноши.
– Ишь, какой, наверное «франт», – прошептала Люда Светке.
– Та какой «франт», «быдло» сельское. Ездит на заработки в Россию, вот, оделся на последние деньги.
– Глянь, та у него ж туфли крокодиловые.
– Это крокодил? Та это такой крокодил, как я – жаба. В Черновцах такие крокодилы по 10 баксов. Поняла?
– А водку он будет с нами?
– Та ты чего, ему нашу водку удумала в бак залить? Все, забыли за него. Предлагаю тост: «за наш бизнес!»
Не успели дамы выпить, как к ним подошла пожилая женщина в костюме контролера.
– Прошу прощения, – сказала она.
Подружек пробил холодный пот. Билеты они не покупали, а в вагон попали только им известным способом.
– Кофе! Не желаете? – спросила «контролерша», протянув в сторону ошалевших «зайцев» термос из золота. Того факта, что это настоящее золото подруги даже не подозревали.
– Дешево, по пять евро кружечка.
Толстячки переглянулись. Сурово глянули на тетушку и полностью предались своей привычке к скандалам, наградив удивленную продавщицу самыми отборными словами из своего скупого лексикона.
– Не хотите платить, не надо, я вас угощаю, – улыбнулась женщина с термосом.
– Ща, мы тебя угостим.
– Ты за такие шуточки всю жизнь угощенная будешь.
Подружки невероятно резво для своего возраста и веса вскочили, подхватили неугодную им торгашку под руки и, буквально, вытащили ее в тамбур.
Дама верещала и сопротивлялась, но в вагоне этого просто никто не заметил. Каждый был слишком занят собой.
Одержав победу и затянув противника в тамбур, Света и Люда поубавили пыл. Они отпустили руки попутчицы и стали на нее угрожающе смотреть.
Но, неожиданно для них, «контролерша» не испугалась. Наоборот, подруги готовы были поклясться, что она стала расти, пока не достигла двух метров ростом.
– Ну что, где ваши билетики?
– К-какие билетики? – запинаясь, залепетали подруги, при этом одна укусила за плечо другую.
– Да такие, что вам позволяют людьми оставаться при такой жизни.
– Кто Вы вообще такая, вы ведь не контролер? – набравшись смелости спросила Люда.
– Я? В своем роде как раз контролер. Я фея ЗА. Хозяйка и повелительница ЗАкарпатья. Моя ЗАдача охранять и беречь этот дивный край. Все, кто живет на моей территории, называются ЗАкарпатцы. Те, кто уезжает делать бизнес в другие страны – ЗАробитчане. Я люблю ЗАкаты, тихие ЗАводи… Даже вы сейчас кто? Правильно – «ЗАйцы».
– Слушай, да кого волнует, чего ты там любишь? – осмелевшая Света пошла в атаку. Она уверилась, что перед ними настоящая сумасшедшая. Расставив руки и раскорячив ноги она начала двигаться на фею.
И тут – «ХЛОП»! Она превратилась в Жабу. В настоящую зеленую жабу «рапуху». Только огромную. Размером с хорошего кота.
Люда перекрестилась, упала на колени и кротко сказала:
– Простите. Не знаю как, но так мы больше не будем.
– Поздно просить прощения. Вы – предательницы. Помните, когда вы были совсем маленькими, вы дали клятву? Помните какую?
– Н-нет.
– Вам же хуже. Пока не выполните ее, наказаны. Ты будешь жабой, а ты будешь жирной негритянкой. А теперь, дамочки, крайне настоятельно рекомендую вам устроиться в цирк, это для вас единственное спасение. На выход! – скомандовала фея, протянула Люде большую плетеную корзину и дернула «стоп-кран».
– Ты не бросай меня Людочка, – были первые слова жабы, когда поезд с надписью «Поезд с вершин», отправился в дальнейший путь.

Дом, просто дом.

В доме у гадалки царил полумрак. Витали разные запахи, – от сушеных груш до изящных духов. Через всю комнату была натянута бельевая веревка, на которой длинными вереницами висели разноцветные женские платки, японский флаг и небольшая книжечка, как оказалось впоследствии, это был паспорт Василия. В остальном, помещение было вполне приличное, свежий евроремонт. Вдоль стен, на высоте чуть более метра, – деревянные коричневые планки, три в ряд. «Как у «Адидас»»,почему-то подумал Вася. Стены выкрашены в бежевый цвет, на одной из них красуются стильные коричневые часы, а на потолке несколько люстр «под Японию».
Посреди комнаты стол, за которым, лицом к Василию, сидела ну очень пожилая женщина. Создавалось такое впечатление, что она вот прямо сейчас рухнет. По ее внешнему виду можно было легко определить ее принадлежность к нечистой силе. Нос кривой, один глаз меньше другого, что-то все время бормочет. Одним словом – ведьма.
Вошедший набрал полную грудь воздуха, и, поборов страх, выпалил:
– Здравствуйте. Так Вы и есть гадалка?
Бабуля присмотрелась к источнику шума.
– АСЬ?
– Я СПРАШИВАЮ, ВЫ ГАДАЛКА БУДЕТЕ, БАБУЛЯ? – Прокричал в нетерпении Василий.
– Я? Гадалка? – прошамкала удивленно пенсионерка,-какая
же я гадалка, посмотри на меня, неужели я, Господи прости, похожа на гадалку? Я пришла сюда за приворотом.
– ЗА ПРИВОРОТОМ??? – Удивленно округлил глаза Вася.
– Ну да, понимаешь, есть у меня знакомый один. Жил он всю жизнь сволочь – сволочью. Постоянно ссорился со всеми, воровал, все себе присваивал. Особо сильно ненавидел он соседа, что через дорогу от него жил. А тут, на старости, как-то взял, да и поменялся. Добрым стал, отзывчивым, таксистом устроился. Мне цветы постоянно носит, называет «голубушка». В общем, чудо, а не мужик.
– Так я понял, у него сердце к Вам не равнодушно?
– Так конечно нет, полюбил он меня всей душой. Признался, что всю жизнь меня любил, с детского садика, я у него тогда воспитательницей была.
– А приворот тогда зачем?
– А-А-А. – Потянула старуха
– Это для меня. Чтоб я, дура старая, не сумневалась.
– ???
В этот миг зазвонил школьный звонок, а за ним, как бы отовсюду, зазвучал голос Левитана:
– Василий, пройдите в кладовку!
Медленно он повиновался приказу.

И снова здравствуйте.

Как оказалось, «кладовка» не была маленьким помещением, набитым банками с вареньем и консервацией. Это была приличных размеров комната, обставленная в стиле современного офиса.
В углу, на небольшом стульчике сидел человек. Волосы его были седы, а плечи гордо подняты. В зубах у него была зажата курительная трубка, дым от которой практически полностью окутывал сидящего.
Услышав, что в комнату кто-то вошел, человек поднялся со стула и бодрым чеканящим шагом направился к вошедшему. Протянул ему руку и представился:
– Иван Васильевич, Ваш отец. Прошу любить и жаловать.
Затем он помолчал и добавил:
– Сідай синку, шо стоїш, туй усі свої, – сказал, и улыбнулся.
– Папа? – еле вымолвил Василий и сел прямо там, где стоял на пол.
– Да, видишь, стою перед тобой, весь мертвый. А ведь мог бы еще жить и жить. Теперь я знаю, кто мне годы скоротал-то, и кто смертушку мою призывал. Эх, сына, доложили мне, что жизнь свою ты бездарно ведешь. Знаю, также, что ночами не спишь, мучаешься. И почему мучаешься, тоже знаю. Слушай меня внимательно, чего скажу тебе, сделай так и будет счастье. Найди старого человека, которому уже жить осталось недолго. Усынови его. Он от благодарности будет тебе верным сыном и помощником. Но, вся закавыка в том, что умрет он раньше тебя, и на наследство претендовать не сможет. А это позволит избавиться тебе от дурных мыслей и познать радость отцовства.
– Да, но где я найду такого идийота, который захочет пойти на енту авантюру?
– А вот тебе волшебная формула, – ответил Иван Васильевич
«Ничего не выбирая, иди.
Иди, пока не понял, что пришел.
Придя – походи.
Походив – смотри.
Что-то найди»
– Так это же ничего не значащая бессмыслица!
– А ты много нэ думай. Отпустысь, дай серцю сэбэ вэсты. Дарагой! – ответил он с наигранным грузинским акцентом и пыхнул трубкой.
В этот самый миг произошло что-то странное. Комната начала увядать. Голос отца становился все тише и тише, пока совсем не исчез. Несколько секунд, и от образа отца не осталось и следа, вместо родителя за столом сидела та, древняя старуха, которую Василий видел ранее.
И стоит он не в кладовке, а в той же самой комнате с бельевой веревкой, на которой висит флаг и его паспорт.
– Так это как же, это что же за такое? – выпалил он, по инерции хватая паспорт и пряча его за пазуху.
– А это, дорогой мой, видение и мое гадание, – ответила из-за стола старуха.
– Я, как ты догадался и есть гадалка.
– Так шо Вы мне голову морочите, не могли сразу, по делу? Как я привык.
– А как ты привык больше не будет. Убирайся и не появляйся на моих глазах, пока не сделаешь того, что велел тебе отец.

Дед Ваня

Василий, многострадальный, изнуренный долгой поездкой Василий… Он шел по мукачевским улицам, просто не зная, что ему теперь делать. Кому рассказать о своих приключениях? Кто поверит? Что посоветуют? Ответ на первых два вопроса он найти никак не мог, зато точно знал, куда его направят в ответ на третий вопрос. Именно поэтому он принял решение никому не говорить ничего, а терпеть свою судьбу во что бы то ни стало.
Естественно, он просто не представлял себе, как можно следовать гаданиям-видениям, навеянным странной гадалкой, да и как такое можно было воспринимать всерьез?
Неожиданно его размышления были прерваны резкой, как пощечина фразой, прозвучавшей у самого его уха:
– Диски продаю.
– Чего?
– Музыка, фильмы…
– А-а-а.
В лицо Василию ударил резкий перегар, исходивший от грязной, неухоженной женщины, которая возникла прямо перед ним. Она протянула ему раскрытую сумку, наполненную аккуратно сложенными пиратскими дисками. Протянув руку, он выбрал первый попавшийся. Засунул руку к себе в карман и дал женщине первую попавшуюся бумажную банкноту, после чего женщина радостно ускакала к ближайшему «обменнику».
Раскрыв коробочку, Василий прочел написанное маркером название, то ли фильма, то ли песни: «Ничего не выбирая».
Странная сила ударила его в живот. Он почувствовал себя так, как будто он алый парус, поднятый над палубой корабля своей мечты. Ветер перемен наполняет его и гонит неизвестно куда к новым берегам и новым открытиям.
Не заметив как, он оказался на незнакомых улицах. Шел среди заросших двориков, заглядывал в обычные магазины и кафе. Он забыл, что собирался домой и что у него были какие-то дела. Даже то, что один из шнурков развязался и, нацепляв целую кучу репейников, болтается сзади, больше его не волновало. Все, чем он сейчас был, это ритм, который он чувствовал своим сердцем и который не поменял бы ни на что на свете.
Вот он идет по набережной. Солнце отражается в воде, вдоль берегов на подстилках, словно странной породы тюлени, расположились отдыхающие.
Проходит «Зеленый Рынок», где торгуют свежим перцем, яблоками и цветами.
Выходит на старинный торговый пассаж, где разносится запах кофе и звучит этническая музыка одного из многочисленных кафе.
Перед глазами возникает невероятной красоты католический собор, который своими башнями смотрит в небо, словно призывая проверить, что там, среди облаков.
И в этот самый миг благости, когда Вася готов был, как ему казалось, взмыть ввысь и унестись к звездам, чувство наполненности исчезло. Ноги остановились, мысли спутались, он не знал что делать дальше.
Не видя другого выхода, он начал ходить кругами, пытаясь отыскать, какое же из направлений сможет вернуть ему утраченное чувство.
Но чувство не возвращалось. Стало очень одиноко, захотелось людского тепла, выпить, закурить, поговорить с кем-то.
Василий огляделся. На удивление улицы оказались абсолютно безлюдными. Вокруг ни души, хотя стрелки часов на запястье «сообщали», что уже десять часов утра.
Покрутив головой, ему все же удалось найти одного живого человека. Метрах в двадцати от Василия, в глубокой тени, отбрасываемой собором Святого Мартина, стояла невзрачная серая «девятка».
– Такси! – воскликнул наш герой, сразу вспомнив о своих планах ехать домой.
Подойдя поближе к машине, он увидел, что за рулем сидит седоволосый пожилой человек. Сквозь приоткрытое окно он улыбается и дружественно кивает головой.
Что-то отозвалось в сердце Василия, он понял, что нашел того, кого искал. Перед ним был пожилой человек, который станет ему сыном и который принесет покой в его душу. Сам того не подозревая, Василий полностью следовал замысловатой формуле и дошел до своей цели.
В машине оказалось очень комфортно. Мягкие протертые сидения, запах советского одеколона «Тройной», дедушка, который, как оказалось, крепко спал с открытыми глазами, высунув голову в окно. Всю эту идиллическую картину завершал старый кассетный магнитофон, который слегка «тянул» пленку и играл песню группы «Любэ».
«…А на сердце опять горячо-горячо
И опять и опять без ответа
А листочек с березки упал на плечо
Он как я оторвался от ветки…»
Когда Василий поудобнее умостился, дед проснулся, нежно крякнув. Повернулся к пассажиру, смерил его взглядом профессионала и спросил:
– Ну, сынок, куда?
– Домой, – ответил Вася и назвал адрес.
По дороге они разговорились. Как оказалось, голос у деда был мягкий, даже бархатный. Звали деда Иван. Он недавно купил себе машину и теперь работает на благо людям. Сам он сирота, с детства, его родителей вывезли в Сибирь во времена коммунизма, где они и погибли.
Дед Иван был очень спокойным и добрым. Казалось, он все свое внимание уделял пассажиру.
На удивление Василия, дед, услышав предложение стать сыном, с удовольствием согласился. Оказалось, он всегда мечтал об отце. Хоть о каком.
На том и порешили.

Баба – жаба.

Добравшись попутками до Львова и изрядно потрепавшись в дороге, Люда и ее подруга жаба устроились работать в местный цирк. Дни проходили за днями, дамы выступали с различными номерами. Говорящая жаба поражала всех зрителей. Все просили подержать ее на руках. Хотели побеседовать с ней на глубоко философские темы. Люду зрители тоже полюбили. Она стала профессиональным клоуном. Сильно похудала и перестала саркастически относиться к политике.
В ее жизни произошло еще одно важное изменение, она очень полюбила свою жизнь, а то, что она стала негритянкой, ее нисколько не расстраивало. Напротив, ее очень радовала возможность, закрыв глаза, прятаться в кромешной темноте подземных переходов и пугать ничего не ожидающих прохожих, выскакивая из темноты и вручая им приглашение в цирк.
Да и дирекция цирка была в восхищении от парочки. Благодаря Афине и Кваке (театральные псевдонимы наших подруг) доходы цирка стабильно росли. Так, никем не замечаемый ранее львовский цирк, приобрел мировую популярность, его начали приглашать в другие города и страны.
Шоу с Афиной и Квакой показывали в Женеве и Египте, в Брюсселе и Росии, в Амстердаме и на Ямайке. И вот, однажды их пригласили в Париж.

Отцы и дети

– Так прошел целый год. Мы с соседом жили душа в душу. Помогали всем, кто нуждался, а тем, кто не нуждался, помогали сверх меры. Юрка теперь глава села, его люди сильно полюбили. С зимы, как год заклятия прошел, он со мной говорить перестал. Да и я на рожон не лезу, ему не досаждаю, тяжко ему теперяче. А я, вот, машину купил. Таксую по Мукачеву да по Ужгороду. Хочешь и в Хуст могу отвезти. Да и судьба меня полюбила. Видишь, все у меня есть, и покой в сердце и радость на душе. Отец теперь появился, все как в сказке. Только вот любопытно мне, что же это все же за мальчонка-то был, который меня жить-то так в одно мгновенье научил, а?
Дед Иван не умолкал ни на секунду, уже пятый раз рассказывая Василию свою историю. Он крутил руль своей машины и все говорил и говорил о том, как он счастлив, как теперь заживет со своим новым отцом.
С того момента, как Василий официально усыновил деда Ивана прошло много времени. И вот теперь, возвращаясь из деловой поездки домой, Василий сидел рядом с сыном и слушал его непрекращающуюся болтовню. В последнее время в нем все больше пробуждались демоны скепсиса и сарказма. Ведь он сделал все, что говорила гадалка, подло замаскировавшись под его отца. Он усыновил этого эмоционального дармоеда, этого восторженного идиота. А ему, Василию, отчего не стало легче, где обещанное спокойствие и внутреннее благополучие, почему дыра в душе еще чернее, еще больше?
Темные мысли поплыли в его светлой голове. «Все, больше не буду ничего делать. Притворюсь больным, и пусть Ванька теперь мучается»,- решил он.
– Ванечка, сынок, кажется, я непоправимо заболел. Мне думается, я умираю, и теперь до конца дней моих ты будешь спасать мое здоровье и мою жизнь, – выпалил он и «потерял сознание», упав лицом на колени перепугавшегося Ивана Федоровича.

Память.

Зазвучали медные трубы. Ударили большие барабаны. Свет разноцветных прожекторов осветил алые кулисы, которые в данный момент отделяли Кваку и Афину от арены цирка.
– Дава-а-а-ай, наш вы-ы-ыход, – проквакала Квака, но Афина медлила. Она уже так много раз выходила на арену и испытывала тревогу перед выходом, что уже успела привыкнуть к этим переживаниям. Сегодня же, в ее чувства прокралось что-то новое, доселе не знакомое. Ей казалось, что она нашла себя. Что цирк – это ее призвание, что без него она теперь просто не сможет.
Заглянув в зеркало, она увидела высокую, стройную темнокожую женщину, которая лучилась молодой энергией. Где теперь делись ее тучность и жадность, грусть и алчность, лживость и озабоченность? Где та Люда, которую она знала раньше?
С самого утра она чувствовала, что сегодня какой-то особый день. Ощущение, что что-то должно произойти не покидало ее до последнего момента, и вот теперь, когда уже пора выходить к зрителям, когда аплодисменты там, за призрачной пеленой отделяющих шторок говорят, что ее заждались, Афину парализовал страх. Она боялась, что весь этот цирк, что встреча в поезде и ее зеленая земноводная подруга – все это сон. И она вот-вот проснется, чтобы вновь ехать в Черновцы за товаром.
– Да ну-у-у-у же, дорогу-у-уша, не тормози-и-и, – подгоняла Квака, – заболела ты, что-о-о ли?
Афина собралась, взяла Кваку на руки и вышла к зрителям.
Сегодня им предстояло необычное выступление. Для жителей Франции они подготовили целую пьеску под названием «Развал СССР». Квака играла Горбачева, на ее голове красовалось розовое пятно, специально изготовленное из латекса. Афина была одета в особой конструкции платье, на котором красной краской была нарисована страна советов. В ходе пьесы Квака командовала Афине, что ей нужно делать, а та, подчиняясь, отрывала от платья куски-республики и дарила их зрителям. И чем меньше на ней оставалось неуклюжей конструкции СССР, тем больше зрителям открывался вид на чарующий, золотисто-блестящий костюм акробата, надетый на Афину.
И вот, когда она подарила сидящему в зале послу Франции последний кусок платья с надписью «Россия», она уже не выглядела как клоун. Перед зрителями стояла настоящая повелительница вершин, эквилибристка Афина.
Завершив «развал СССР» Квака удовлетворенно чихнула и нацепила на голову небольшую золотую корону. Она запрыгнула на спину Афине и вместе, под раскаты труб и барабанов, освещенные светом, взмыли они под купол цирка.
Когда же они достигли вершины и сделали несколько головокружительных трюков, произошло то, чего ни одна, ни вторая не ожидали. В какой-то миг видение цирка исчезло, и они оказались в своих, глубоко погребенных под мирской суетой, детских воспоминаниях.

Клятва

…
– Тогда давай поклянемся.
– Давай поклянемся, что мы никогда не забудем, что мы волшебные существа.
– Мы клянемся, что никогда не станем толстыми жадными бабами, как наши соседки.
– Я обещаю, что когда-нибудь обязательно буду выступать в Париже в цирке и стану воздушной гимнасткой, – громко произнесла Люда.
– А я обещаю, что на твоих выступлениях буду превращаться в царевну-лягушку и буду тебе помогать, – вторила Света.
В этот самый миг блеснула молния и ударил гром. По листьям зашуршали первые крупные капли начинающегося дождя.
Недовольные соседки, бухтя и постанывая стали снимать белье, а две озорные девчушки, весело смеясь и прыгая по молодым лужам, умчались в дом.

Снова дети

Гром оваций обрушился на Кваку и Афину. Они стояли посреди арены, а со всех сторон на них сыпались цветы. Некоторые из них, по традиции парижан, летели прямо в горшках и подругам приходилось уворачиваться.
Когда они посмотрели одна на другую, ничего, кроме возгласа изумления они издать не смогли.
Им снова было по пять лет. Одна очень смуглая, в блестящем платьице, а вторая со слегка зеленоватым оттенком лица и большим, улыбающимся ртом.
Они и не подозревали, что там, под куполом цирка, когда они все вспомнили, произошло настоящее чудо. На глазах у изумленных зрителей жаба и акробатка засветились ярким светом и превратились в бабочек. Бабочки, в свою очередь, спустились на арену и предстали перед всеми, как девочки.
Естественно, никто, кроме самых маленьких детей в зале, не поверил в то, что это было самое настоящее волшебство. Все решили, что это такой цирковой трюк, но были ему, безусловно, рады.
У выхода из цирка Кваку и Афину ждала фея ЗА. Она взяла подруг за руки.
– Ну что сорванцы, вспомнили?
– Да, тетенька, вспомнили, спасибо.
– Я вам не тетенька, а фея ЗА, – наигранно обиженно сказала фея и топнула ногой, – ну что, хотите остаться детьми и прожить жизнь заново?
Детей даже не нужно было спрашивать, они одновременно закивали головами и завизжали от радости.
– На том и порешили. А теперь, детишки, бегом на вокзал, вас там ждет «Поезд с вершин». Домой поедете.
Девочки вмиг обернулись в голубей и стремглав полетели к поезду. И, хотя им очень понравился Париж, они очень соскучились по величественным закарпатским горам.
А во Францию они потом еще не раз приезжали в составе цирка.

Чистые чувства.

Василий болел уже двенадцатые сутки. То, что началась как простая симуляция, теперь превратилось в настоящую хворь. Время от времени он приходил в себя и еле слышным голосом просил водички.
Каждый раз его сын, Иван Федорович, подавал ему наполненную кружку, сочувственно смотрел ему в глаза и спрашивал, как тот себя чувствует.
На что Василий натянуто улыбался, закатывал глаза и тихонько говорил:
– Ох, стремно мне.
Иван Федорович очень близко к сердцу принял болезнь новоиспеченного отца, он ни на минуту не покидал комнату больного, выполняя даже самые мелкие его поручения. За прошедшие двенадцать дней в комнате у Василия побывали главный врач Мукачева, Ужгорода, мэры обоих городов, посол Чехии, польская целительница. Ходили слухи, что даже президент заинтересовался состоянием здоровья Василия и попросил секретаря узнать, как он там.
Но ничьи визиты не помогали. Единственное, что отметили все гости, да и слуги в доме, это то, что Василий сильно состарился. Он усох, уменьшился, поседел и на вид ему было все 65. А вот Иван, наоборот сильно помолодел. На его гол