Тайна вечной красоты.

– Сэр, к Вам пришла дама.
– Передайте ей, что я занят и не могу ее принять.
– Но она настаивает!
– А кто, черт подери, она такая!?
– Это Ваша смерть, Сэр.



Ничто не предвещало…

Наглый солнечный луч, просачиваясь сквозь щель между прикрытыми шторами, уже вот несколько минут атаковал неприступный нос Василия. Он то подпрыгивал, то подрагивал, то затихал в попытках проникнуть в суть атакуемого объекта, заглянуть в глубокие, неизведанные туннели ноздрей, разузнать о них побольше, подружиться с ними. Это юное и дерзкое пятнышко света было просто зачаровано, ведь столь необычная курносая конструкция встречалась ему впервые.
Но как обычному солнечному лучу понять красоту и предназначение столь величественного сооружения на лице сына одного из богатейших людей Закарпатья? Поняв, что тайну столь грандиозного и защищенного короткими усиками строения ему не постичь, он решил перейти к чему-то попроще. Он начал потихонечку прокрадываться Василию в открытый рот, из которого доносился мирный храп и сильно пахло вчерашним дорогим коньячком.
Во рту не оказалось ничего таинственного: обычный язык без налета, говорящий о хорошем здоровье хозяина; уходящая вдаль темнота гортани, причина храпа и запаха; самое обычное нёбо, такое, как у всех нормальных мужиков. Единственным интересным моментом были зубы. Ровные. Белые. Блестящие. Идеальные. Но… Все вставленные, что, конечно никого ничуть не смущало.
Вдруг, распахнув приоткрытую форточку, в комнату ворвался стремительный озорник ветер. Он с размаху врезался в шторы, от чего щель между ними увеличилась, и маленький солнечный лучик, неожиданно для самого себя, превратился в мощный поток солнечного света. В этот момент он осознал всю тайну бытия Василия и вышиб его из мирного царства сновидений!

Шо не так?

Василий открыл глаза. Яркий солнечный свет не давал ничего увидеть. Молодому человеку было тяжело понять, где он, а самое странное, он какое-то время не мог сообразить, кто он. Единственное, что у него было, так это ускользающее ощущение, что его только что кто-то пристально изучал.
«Может, меня похитило ЭТО, как его, НЛО? И я у них на корабле и меня сейчас разрежут?» - такими странными и непредсказуемыми были первые мысли нашего героя.
Но уже через несколько минут Василий пришел в себя и не выглядел, как растерявшийся юноша с помятым лицом, валяющийся в белой мягкой сорочке на Французской кровати, недоуменно вспоминающий кто он такой. Он уже стоял перед зеркалом. Он был строг, осанка была идеальна, живот втянут. Костюм от Александра Амосу и духи от Гуччи подчеркивали его статус.
Василий огляделся по сторонам.
Все идеально, придраться просто не к чему. За окном 18 сентября 2009 года. Солнечно. По комнате вокруг лампочки «наяривает» дружественная муха. На столе в вазе стоят свежие розы алого цвета. Из небольшой щелочки под дверью доносится слабый, но приятный аромат готовящегося кофе.
Вроде нет никаких причин для беспокойства. Ан нет! Василий никак не мог понять почему он не может найти себе места. Сначала он походил по комнате, подумав, что от этого ему станет лучше. Но, к сожалению, ситуация усугубилась. К простой человеческой тревоге добавилась головная боль.
– Не, ну шо не так? – промямлил Вася и плюхнулся в кресло. Достал сигарету, закурил. Вспомнил, как в юношестве отец заставлял ходить его на разные аутотренинги и на йогу. Он, как это и подобает каждому восточному мудрецу, начал медленно дышать, фокусируясь на своих чувствах.
И вот оно!
– ОТЕЦ! – выпалил он. В этот момент Василий услышал свои мысли как бы со стороны, это они не давали ему покоя, это из-за них он мучился целыми днями и не знал, что делать дальше…
«Ну вот, – скороговоркой проносилось в сознании, – моя мечта сбылась. Папа наконец-то умирает. Теперь все его фабрики, все офисы, все ценные бумаги и все его деньги будут моими. Наконец-то мой праздник пришел. Пора бы и порадоваться, а чего не радостно-то так? Хм, да вот чего, ведь у меня тоже когда-то будут дети. Ведь они подрастут, выучатся, повзрослеют. Ну а я-то состарюсь, обветшаю, сгорблюсь и умру. Им хорошо, им достанется наследство, а мне, мне-то что достанется? Могила? Хорошо хоть если памятник нормальный поставят, солидный, трехэтажный. А то ведь нет, будут мне всю жизнь улыбаться, льстить, ухаживать за мной будут, приезжать, внуков показывать. А сами будут что? Ждать, ждать, ждать. И дождутся, я возьму и умру! Вот балбесы неблагодарные. Неужели все дети вот так? Улыбаются, смотрят в глаза…
Ух, не дождутся! Не будет их и все, ха-ха. Не буду делать детей и дело с кончиком»!
Василий и не заметил, как вскочил с кресла и начал приплясывать, найдя столь оригинальное решение.
«Да, но кто же тогда будет за мной ухаживать, кто будет меня любить? Угу, я куплю себе друзей! Да побольше. За деньги можно все. Они будут говорить, что уважают меня, что любят. Будут улыбаться мне, все как по-настоящему, только за деньги. А ухаживать будут слуги. Все прекрасно, жизнь удалась, ля-ля-ля. Вот только смерть…» – он резко помрачнел.
«С.М.Е.Р.Т.Ь.» – это слово четко и отчетливо кружилось у него в голове.
«Ведь я все равно обязательно умру, никакие денежки мне тут не помогут. Что же делать, что делать, делать что?..»
После этих мыслей можно было в течение пятнадцати минут наблюдать следующую картину.
Сын богатейшего человека на Закарпатье стоит посреди комнаты неподвижно. Руки его приподняты, и для того, чтобы сложиться в молитве им не хватает сантиметров десять. Глаза широко раскрыты и не моргают. Нижняя губа прикушена. Ноги слегка согнуты в коленях и еле заметно подрагивают, от чего создается впечатление, что он скачет на коне. Прямо над головой, на высоте приблизительно метра висит дорогая хрустальная люстра, а между головой и люстрой летает муха, вычерчивая идеальные, ровные круги, создавая над нашим героем некое подобие нимба.
Если учесть, что все это время неподвижный взгляд Василия был прикован к старинным часам на шкафу, и если осознать, что часы эти инкрустированы далеко не одним бриллиантом, а цена данного произведения искусства на аукционе Кристис была озвучена семизначной цифрой, то…

Тик-так.

Василий смотрел на часы не отрываясь. В его взгляде была уверенность, граничившая со странной отрешенностью самурая. Сердце бешено стучало, а кровь готова была закипеть и выйти через уши в виде тонких струек розового пара.
Дело вовсе не в том, что он видел эти часы раньше сотни раз, да он просто вырос рядом с ними. И дело не в золотом корпусе, ни в платиновой подставке, ни в бриллиантах и рубинах, которыми был инкрустирован корпус и которые так интересовали его всю жизнь.
Все дело в том, что Василий увидел в часах то, на что он раньше никогда не обращал внимания. Нечто, что было самой сущностью данного старинного механизма. То, что всегда было перед его глазами и то, что он так страстно не хотел видеть раньше.
Это были стрелки! Вернее, даже не сами стрелки, а их движение. Гармоничное, постоянное, роковое. Эти стрелки двигались всегда, просто в этот миг он осознал неумолимость и скорость этого движения.
«Вот оно» - пронеслось в голове - «Тик, прошла всего одна секунда. Тик, и закончилась целая эра. Тик, и где-то оборвалась чья-то жизнь. Тик, закончился целый мир. И один из этих тиков мой, он обязательно придет, вот только когда, где?»

Папа-ша.

Иван Васильевич не был очень стар, ему исполнилось всего-то 65. Но из-за того, что последнее время он скверно питался продуктами из супермаркетов, как элитных, так и обычных, и из-за того, что давно забросил спорт, тело его состарилось, обветшало, а сердце стало очень слабым. Пережив очередной приступ и предчувствуя неладное, он пригласил погостить к себе сына.
Отец очень любил этого доброго, отзывчивого мальчика, который, казалось, внимал каждому слову отца. Всегда и во всем слушал его безукоризненно. А сейчас, когда Ивану Васильевичу стало нездоровиться, сынишка совсем забыл о себе. По первому зову он появлялся возле постели отца, ухаживал, заботился. В эти моменты Иван Васильевич понимал, что его супруга, Зинаида Федоровна, не зря отдала жизнь, рожая этого честного, благородного и достойного наследника.
Порою в мечтах он видел, как его сын, словно рыцарь из детских сказок, помогает людям. Несет им красоту, музыку, помогает искусству. Выступает меценатом в различных проектах. Заботится об экологии и инвестирует в науку.
У Ивана Васильевича все было подготовлено для сына. Завещание он оформил. Бизнес давно уже мог работать так, что там можно было не появляться годами, а он бы процветал. Единственное, что печалило отца, и чего он не мог понять, так это почему сын не любит его коллекцию живописи, куда он отбирал в течение всей своей жизни самые лучшие полотна закарпатских художников.

Кто звонит?

Вчера у главы семейства случился сердечный приступ. Прислуга так перепугалась, что три раза ошибалась, набирая номер телефона сына. Два звонка достигли цели, но не той, что нужно, и слуги до полусмерти напугали двух неизвестных людей сообщением, что их отец якобы умирает.
Наконец дозвонились сыну.
Сын опечалился выше меры, услышав такую досадную новость. Говорят, что он даже на время потерял рассудок и сгоряча ляпнул в трубку, невпопад:
– Ну, а завещание успел написать?

Искренний вечер.

Вечер. 19:15. Иван Васильевич лежит на кровати. На прикроватном столике стоит кувшин с водой. По поверхности стола прыгает туда-сюда лучик света от заходящего солнца, который, пройдя сквозь кристально чистую воду, переливается всеми цветами радуги. В соседней комнате из угла в угол ходит Василий и, громко разговаривая по телефону, договаривается с другом Петей о том, что будет делать вечером.
Вдруг идиллический тенор Василия разорвал резкий встревоженный шепот отца:
– Вася, сынок, иди сюда скорее, я умираю.
Сын на секунду оторвался от телефона. Посмотрел в сторону отца:
– Ща, па, подожди, не видишь, я по телефону разговариваю!
Через секунду время Ивана Васильевича закончилось.
И в этот самый миг солнце, как бы поняв, что произошло, исчезло в оранжевой вечерней дымке.
Остановив измученный ожиданием наследства взгляд на усопшем родителе, Василий выдержал необходимую для данной ситуации паузу, деловым шагом прошествовал к кровати. И стал исследовать лежащего.
Потрогал пульс.
Послушал сердце.
Проверил карманы и, обнаружив в одном из них сложенный лист бумаги, прочел его. После прочтения записки Василий тихо выругался и озвучил комментарий:
– А папа-то у меня был того, ку-ку.
После этой фразы он собрался с силами, прильнул к остывающему телу и завопил на весь дом:
– ПАПА, НЕ УМИРАЙ! ПАПА! ПАПА! ПАПА!
На крик начали сбегаться обеспокоенные слуги…

Слезами не поможешь.

На следующий день все газеты пестрели некрологами. В каждом была фотография не только виновника статьи, но и его жутко заплаканного наследника, который выглядел осунувшимся и ужасно несчастным.

Чудное лето.

В 1970-м выдалось жаркое, засушливое лето. Колхозники не очень-то радовались данному событию. Они сопели, потели и изнывали от жары. И все же не покладая рук зарабатывали себе светлое будущее, набивая закрома Родины.
В это самое время, на окраине Ужгорода, происходило два события.
Во-первых, во дворе дома № 24 на Цветочной улице две тучные дамы, лет 40-45 развешивали белье.
Во-вторых, во дворе соседнего дома № 22 шумно игрались две пятилетние девочки.
Одна из девчушек, неожиданно превратившись в бабочку, вспорхнула над яблоней. За ней тут же взлетела воробьем вторая,и,чирикая,на лету поймала целую россыпь солнечных пятен ,торопившихся наиграться с ветром и листьями.
– Догоняй, – выкрикнула первая.
– Не сбежишь, – восторженно пропищала вторая.
Они завертелись в бешеном ритме вокруг дерева, играя в догонялки.
– Так, прекратите бегать как угорелые, чего развеселились? И куда Ваши матери смотрят?
Бабочка и воробей тут же превратились в детишек и спрятались за деревом.
– А чего это взрослые такие злюки?
– Ну, наверное, от того, что не могут превращаться в кого захотят.
– Что, и летать не могут, и в сказочные миры путешествовать, и с животными разговаривать?
– Насколько я знаю, не могут!
– А почему?
– Потому что себя предали, вот и не могут.
– Как это «себя предали»?
– Ну, вот так, у тебя,например, есть мечты?
– Ну да.
– Так вот, если ты их откажешься осуществлять, это и будет значить, что себя предаешь. Наши детские мечты – это все, что мы есть.
– Хватит запугивать, давай лучше за тетками понаблюдаем.
Они мигом превратились в гусениц и погрузились в зеленый мир листвы, окутанный тайной и необычными существами.
– Ты представляешь, мой вчера пришел вдрызг пьяный, побил снова, – пожаловалась одна из толстых баб.
– Ой, тебе Аня хоть хорошо, у тебя хоть такой есть, а мне представляешь как одиноко?
– Нет, ну вы посмотрите люди на товарища Настю, ей одиноко. Так пусть мой к тебе разик зайдет, фингалом наградит, так и не будет тебе одиноко. Чтоб ты знала, мне с моим уже лет двадцать как одиноко.
– Ах.
– Ох.
И обе они всплакнули.
Две гусеницы сползли на мягкую землю и вновь превратились в девочек.
– Какой кошмар, это и есть взросление?
– Нет, это обман!
– Тогда давай поклянемся.
– Давай поклянемся…

Милые бранятся – только тешатся.

Зимой в селе Чинадиево, что в мукачевском районе, всегда красиво и тихо. Лишний раз никто не выходит на улицу. Поэтому практически единственным поводом для сплетен и разговоров являются новости, которые чинадиевцы любят смотреть по телевизору с раннего утра до позднего вечера.
Хотя есть еще одна тема, которую местные жители с удовольствием «пережевывают», встречаясь на остановке, в ожидании автобуса на Мукачево.
Все там знают историю о двух соседях, которые, уж и не известно с каких времен и неведомо что не поделили. Каждый день, выходя из своих домов, они устраивают настоящие словесные войны, которые иногда подкрепляют дикими выходками.
И вот сегодня с самого утра два этих милых дедушки подняли такой шум, что если бы соседи не знали, что это происходит каждое утро, то, наверное, решили бы, что начался митинг и пора брать белый дворец штурмом.
Вначале ссора дедушек вошла в первую стадию, когда смотрят друг на друга с отвращением, а мороз на улице крепчает. Затем последовала вторая, когда крики слышат все односельчане, птицы молчат, автомобили едут быстрее, а дети с удовольствием пополняют свой словарный запас самыми отборными выражениями. Третья же стадия началась с тихих угроз о физической расправе, махов кулаками и сотрясанием в воздухе различными острыми предметами.
В самый разгар этой знаменательной беседы, вдалеке, из утреннего тумана появилась небольшая фигурка хрупкого мальчика. Ребенок шел по широкой дороге, разделявшей два ряда домов, медленно приближаясь к шумным соседям.
Поравнявшись с их домами, которые были построены самою волею судьбы друг напротив друга, он остановился. Прислушался, принюхался, покрутил головой, топнул ножкой и задал вполне естественный, детский вопрос:
– Дяденьки, а что такое «синхрофазатрон»?
Дедушки остолбенели.
– Дяденьки, а это село Чинадиево?
Пенсионеры побелели, сжали кулаки, но один из них все же ответил:
– Да,оно! Чего тебе еще нужно?
– А скажите, где здесь замок «Сент-Миклош»?
– Це тут, за моим домом, – ответил второй, явно пытаясь побыстрее избавиться от несносного мальчишки.
– Дяденьки, а как вас зовут? – не унимался мальчуган, всем своим видом показывая, что он никуда не спешит и ему тут вполне интересно.
– Иван!
– Юра!
Соседи выпалили свои имена быстро, с гордостью, одновременно. Сразу после этого они побагровели, вцепились взглядом друг в друга и продолжили привычную канитель, пытаясь вывести ссору в четвертую, а затем и в пятую стадию.
Мальчик стоял минут пять и зачарованно вслушиваля в яростные и нецензурные признания в соседской любви, а затем чихнул,широко открыл глаза и обескураживающе спросил:
– Дяденьки, а вы, случаем, не дураки? У меня врач знакомый есть, хотите поможет?
Наступило гневное, сухое молчание. Создалось впечатление, что над сорванцом, стоящим посреди дороги начали сгущаться настоящие свинцовые тучи.
Соседки, которые тихонечко прятались за занавесками у своих окон, готовы были поклясться, что на улице начал таять снег и стало слышно, как трещит в воздухе электричество предстоящих молний.
Но, не дав разразиться грозе, необычный малыш перешел в наступление:
– Насколько я понял, – сказал он, обращаясь к Ване, – вы с раннего детства ссоритесь с Юрой, считая, что он испортил Вашу жизнь, всячески Вас доставал и бесстыдно «увел» любимую женщину Августину Поплавскую.
– А вы, значит, Юра, даже и не помните, когда все началось, но все это Вам нравится, и менять ничего не хотите. Наибольшее удовольствие Вам доставляет отнять что-либо у соседа и рассказывать об этом всем окружающим.
Мальчик откашлялся в кулачок и достал из кармашка пальто серебряное пенсне и небольшой блокнотик. Нацепил пенсне на нос, отчего стал похож на большую, но худую сову. Открыл блокнот, поднес его поближе к лицу, поводил пальчиком по шуршащим страничкам, поправил белокурые волосы и, вполне серьезным тоном произнес:
– Именем Силы, которая вращает Землю и создает Вселенную, вы, Юрий Афанасьевич и вы, Иван Федовович, приговариваетесь к году усиленного человеколюбия строгого режима и тотального осознавания смысла бытия. Во время отбывания наказания вы не сможете думать о себе, ругаться и совершать действия, противоречащие гармонии законов Универсума, человечества и вас, в частности. По прошествии года вы будете экзаменованы и ваша судьба окончательно определится.
На улице послышался грохот. Остолбеневшие соседи, да и удивленные пенсионерки за окнами увидели, как малыш вскочил в быстро подъехавшие сани, запряженные тройкой гнедых лошадей.
– Приговор привести в исполнение! – выкрикнул он на прощанье и скрылся за поворотом.


Продолжение следует...
Автор Иван Закарпатский www.expromt.inf.ua